Архиепископ Николай (Добронравов)

Биография

Житие священномученика Николая,

архиепископа Владимирского и Суздальского

(память 27 ноября / 10 декабря, + 1937)

Священномученик Николай, в миру Добронравов Николай Павлович, родился в ноябре 1861 года в семье священника села Игнатовка Дмитровского уезда Московской губернии, а детство и юность провел в селе Ромашково, куда в 1867 году настоятелем Никольского храма перевели его отца. В 1881 году Николай окончил Московскую духовную семинарию, а в 1885 году – Московскую духовную академию со степенью кандидата Богословия и был назначен преподавателем богословия и Священного Писания Вифанской духовной семинарии. В 1886 году Николай Добронравов был удостоен степени магистра Богословия за диссертацию «Книга пророка Иоиля». Женился и вскоре был рукоположен во священника. В 1890 году отец Николай был назначен законоучителем Александровского военного училища города Москвы, а в 1891 году возведен в сан протоиерея. С 8 февраля 1891 года он был переведен в 7-ю Московскую мужскую гимназию также на должность законоучителя. В это время протоиерей Николай служил в Московской церкви мученика Никиты на Кузнецкой улице. В 1917 – 1918 годах он был членом Предсоборного Совета, а затем членом Священного Собора Православной Российской Церкви как член Предсоборного Совета. В 1918 году протоиерей Николай стал настоятелем Всехсвятской церкви на Варварской площади. После смерти супруги он принял монашество и был возведен в сан архимандрита.

 С этого времени начинается исповеднический путь будущего святителя, увенчавшийся мученичеством. С 19 августа 1918 года по 11 апреля 1919 года он находился в заключении в одиночной камере Московской Бутырской тюрьмы. 13 июля 1921 года архимандрит Николай был хиротонисан во епископа Звенигородского, викария Московской епархии. В 1922 он был сослан на 1 год в  город Усть-Сысольск Зырянского края. В 1923 году епископ Николай был возведен в сан архиепископа и назначен архиепископом Владимирским и Суздальским. По обстоятельствам времени он управлял Владимирской епархией, живя в Москве.  30 ноября 1925 года архиепископ Николай был арестован в Москве вместе с Патриаршим Местоблюстителем священномучеником Петром (Полянским) и другими иерархами, и заключен во Внутреннюю тюрьму ОГПУ на Лубянке, а затем приговорен к 3 годам ссылки. С июня 1926 года он находился в ссылке в Туруханском крае, а с апреля 1929 года был выслан на поселение в Вологодскую губернию.

27 октября 1937 года архиепископ Николай был арестован в Москве, в доме № 15 по 2-му Зачатьевскому переулку. 7 декабря 1937 года тройкой при УНКВД по Московской области он был приговорен к расстрелу по обвинению в контрреволюционной агитации, участии в нелегальной контрреволюционной церковно-монархической организации Истинно-Православной Церкви. 10 декабря 1937 года, в праздник в честь Знамения от иконы Пресвятой Богородицы в Новгороде, священномученик Николай был расстрелян в Бутово. 30 июня 1989 года он был реабилитирован по делу 1989 года.

Приведем воспоминания современников о священномученике Николае. Священник Сергий Сидоров, близко знавший его, пишет в своих «Записках»: «Епископ Николай, сознавая всю трудность борьбы с новым современным православным толком – с вычурным пением, крикливым диаконом и властью мирян в деле церковного управления, настойчиво и властно боролся против этих человеческих врываний в святое святых и нередко выходил победителем в борьбе за Церковь. /…/ Он провел проект реорганизации прихода, в котором указывал на необходимость введения в приходе благотворительности, даровых исполнений за счет всего прихода необходимых треб. Собор 1917 года слышал смелые речи епископа Николая (тогда протоиерея Добронравова) против патриаршества, в которых он указывал на то, что среди иерархов нет достойных /, подобных/ Ермогену или Филиппу, могущих взять на себя тяготу правления Церковью в наше тревожное и страшное время. А когда он убедился в силе и святости почитаемого Патриарха, он особенно ярко поддерживал величие власти первого иерарха Русской Церкви.

Взыскательный епископ, отказывающийся служить с бритым диаконом, строгий аскет, молящийся целыми ночами, Владыка Николай в отношениях людских необычайно был прост, внимателен и любвеобилен. Редко кто мог с таким внутренним тактом утешить и обласкать человека… И эту его внимательность особенно ценили люди, бывшие с ним в тюрьме и ссылке. Владыка Николай особенно любил детей. И странно было видеть его, такого обычно строгого, весело смеющимся и болтающим с крошкой четырех-шести лет. Когда я в первый раз приехал  пригласить епископа Николая к себе на служение 13 сентября в день храмового праздника, он был расстроен жалобой на него Патриарху прихожан церкви Трифона мученика. Жалоба заключалась в том, что Владыка Николай покинул всенощную, когда вместо стихиры Рождества Богородицы певцы запели стихиру Рождества Христова и не послушались приказания прекратить  рождественские  стихиры и петь то, что положено по уставу службы Рождества Богородицы. Владыка говорил мне: «Не могу же я из вежливости к их настоятелю и из любезности к прихожанам нарушать устав и этим оскорблять Господа и Пресвятую Богородицу. А они не понимают самых простых вещей и говорят, что устав зависит от приходского совета».

Преосвященный пригласил меня послужить с ним в церкви Е[рмолая священномученика] на Садовой, и я вечером туда отправился ко всенощной. Толпа, разговаривая, наполняла храм, украшенный гирляндами желтых и красных цветов. Покашливали певчие и перешептывались с каким-то дьячком. В алтаре мирно беседовали десятка два батюшек*, их вывели перед началом Богослужения. Затрезвонили. Владыка вошел необычайно торжественный; несмотря на свой малый рост, он сразу был видим всеми. Первый его возглас раздался повелительно, и хор, поющий «Достойно есть», и дьячок на левом клиросе застыли в благоговении. Застыла и толпа: Владыка сразу сумел поднять ее от мирской суеты на высоту молитвы. Только батюшки по-прежнему мирно беседовали о квартирах, здоровье жен и дороговизне масла. Владыка Николай сумел и их усмирить. Протоиереи благоговейно умолкли, и далее всенощная шла среди тишины и молитвы. Это усмирение суеты в храме особенно меня пленило, и я понял в часы служения значение подвига епископа Николая. Ему я был чрезвычайно благодарен, так  как он сумел справиться с неисправимым  диаконом моим, который пел, несмотря на запрещение мое, псалмы, и которого обещал Владыка за это разжаловать в дьячки и этим навсегда прекратил непослушание в моем храме.

Я видел Голгофу епископа Николая. На первом моем допросе в ноябре 1925 года следователь потребовал от меня выдачи автора письма к митрополиту Петру. Я отказался его назвать, и Тучков потребовал очной ставки моей с епископом Николаем. Помню серую мглу сумерек, лицо Казанского, хриплый крик Тучкова и нечленораздельный возглас С., который все время целился поверх моей головы в окно маленьким браунингом. Епископ Николай вошел, взглянул на следователя, на меня и остановил внимательный взгляд свой на С. На Владыке была сероватая ряса и зимняя скуфья. Утомленные глаза были холодно строги. Встав со стула, С. разразился такими воплями, что звякнули стекла двери и окон. Преосвященный Николай властно прервал его: «Выпейте валерьянки и успокойтесь. Я не понимаю звериного рычания и буду отвечать вам тогда, когда вы будете говорить по-человечески. И спрячьте вашу игрушку». Чудо совершилось. С. спрятал револьвер и вежливо стал спрашивать Владыку, который давал ему, как и Тучкову, какие-то дельные показания. Во время этого допроса Владыке удалось совершенно обелить Сергея Павловича Мансурова и спасти его от ареста.

 Когда рассеялись ужасы сидения в тюрьме, то мне удалось узнать подробности пребывания Владыки Николая на Лубянке. Я с ужасом узнал об издевательствах над ним, о его сидении в подвале тюрьмы и  о постоянных ночных допросах. И с тем большей благодарностью я склоняюсь перед величием его духа, благодаря которому удалось Владыке спасти многих и сохранить многие тайны церковные. В Московской тюрьме особенно ярко выявился его лик, строгий и правдивый, смелый лик человека, забывающего о себе и готового к смерти за свою веру.

Много благодарен и я лично за свою судьбу. 26 декабря старого стиля 1925 года у меня было 23 допроса, всю ночь под 27 декабря я был почти под непрерывным допросом. Утомленный и нравственно и физически, я готов был сдаться на требования следователя, я готов был наклеветать на себя и друзей. Часы прозвонили четыре часа утра, когда меня вызвали к Казанскому. У него в кабинете собрались все или почти все. У меня в памяти остался остро-белый свет электрической лампы, заспанный И. И Казанский, пьющий из склянки какао. Особенно ярко запомнился вид Казанского. С дергающейся губой, безусый, с глазами цвета спитого кофе, он казался старым мальчиком, злым и нечистым. Его допрос вертелся на одном месте, он обычно требовал выдать людей, непричастных к письму митрополиту Петру. Привели епископа Николая. «Я требую, - сказал Владыка,- чтобы вы оставили в покое Сидорова. Я его знаю как нервно больного человека, а вам, - обратился он ко мне, - я запрещаю говорить что бы то ни было следователю, властью епископа». Меня увели в коридор, я слышал неистовую ругань Казанского. Вряд ли эти мои строки будут прочтены многими, но если мои дети и близкие прочтут их, пусть они склонятся перед дивным ликом епископа Николая, некогда в застенках ГПУ избавившего меня от самого большого несчастья – от горя выдачи друзей врагам веры и Церкви».

«В 1928 году во Владимире был проездом Высокопреосвященный Николай (Добронравов), архиепископ Владимирский, - вспоминает Надежда Александровна Бедина. – Я помню его служение в Боголюбовском храме 3 декабря 1928 года. Он с таким благоговением совершал Божественную Литургию, что у всех было необыкновенно приподнятое молитвенное настроение. В своей проповеди он выразил радость по поводу сегодняшнего служения, где он поклоняется древнейшей   русской святыне – образу Боголюбивой Божией Матери (1158 год). Он говорил, как во время скорбей его невольного странничества ему помогала Царица Небесная, посылая ему добрых людей, а однажды исцелила его от болезни глаз. Он выразил радость и благодарность собравшемуся народу и сказал со смирением: «А молитва меня одного недостойного еще ничего не значит».

После этого он был во Владимире, посетил скорбящую Матрону Андреевну Сахарову [мать святителя Афанасия(Сахарова), находившегося в то время  в заключении] и старался  ободрить ее такими словами: «Мы еще со Владыкой послужим».»

На Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви, состоявшемся в Москве 13-16 августа 2000 года, священномученик Николай (Добронравов) был канонизирован в Соборе новомучеников и исповедников Российских.

  *Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти. М.,1994. С.875.

Записки священника Сергия Сидорова. – М.,1999.С.40-43.

Мануил(Лемешевский В.В.), митр. Русские православные иерархи периода с 1893 по 1965гг. (включительно). Erlangen. 1979-1989. Т.5.С.130.

Списки студентов, окончивших полный курс Императорской Московской Духовной Академии за первое столетие ее существования (1814-1914гг.).-Сергиев Посад,1914. С.78,166.

Деяния Священного Собора Православной Российской Церкви 1917-1918гг. (Документы. Материалы. Деяния I -XVI). М.,1994. Репр. воспр.изд. 1918г. Т.1.С.69.

Новые материалы о преследованиях за веру в Советской России (сост. И.И.Осипова).// Церковно-исторический вестник. 1999.№2-3. С. 41-42, 160.

Списки клириков и мирян, расстрелянных и похороненных в районе пос. Бутово Московской обл.

ЦА ФСБ РФ. Дело по обвинению митр. Петра (Полянского).

ГА РФ. Ф.10035. Оп.1. Д. 19597.

Список расстрелянных в 1937/1938гг. священнослужителей и мирян (выписки из дел ЦА ФСБ).

ГА РФ. Ф.6343. Оп.1. Д. 263. Л.84.

События

  • 21 ноября 1861 г. родился Игнатовка / Дмитровский уезд / Московская губерния Рождение
  • 1881 г. . В 1881 году Николай Павлович окончил Московскую Духовную семинарию. Эпизод
  • с 1881 г. по 1885 г. В 1885 году окончил Московскую Духовную академию и стал преподавать богословие и Священное Писание в Вифанской Духовной семинарии.Женился. Эпизод
  • с 1885 г. по 1917 г. Был рукоположен в сан священника, служил в храме Александровского военного училища и преподавал Закон Божий в 7-й московской мужской гимназии, в гимназии Поливановой и в гимназии Арсеньевой Москва / Московская губерния Служение
  • с 1917 г. по 19 августа 1918 г. После революции 1917 года и закрытия Александровского военного училища отец Николай был переведен в храм Всех Святых на Кулишках. Он был одним из активнейших участников Поместного Собора 1917/18 годов. Москва / Московская губерния Служение
  • с 19 августа 1918 г. по 16 апреля 1919 г. 3 декабря 1918 года президиум Коллегии отдела ЧК принял решение о заключении отца Николая в концлагерь. Однако руководители ЧК отправили дело на доследование, и в конце концов 16 апреля 1919 года было принято решение, что, поскольку явных улик против священника нет, его следует освободить. Арест
  • 1921 г. по 31 июля 1921 г. В начале 1921 года протоиерей Николай был назначен настоятелем Крутицкого Успенского собора.а 31 июля 1921 года был хиротонисан в епископа Звенигородского. Возведение в сан епископа
  • 1922 г. В 1922 году в связи с появлением обновленцев были арестованы многие архиереи из числа тех, кто не согласился поддержать раскольников. Среди других был арестован и епископ Николай. Власти приговорили его к одному году ссылки в Зырянский край. Зырянский край Ссылка
  • с 16 апреля по 14 июня 1924 г. 16 апреля 1924 года безбожники арестовали архиепископа и заключили в Бутырскую тюрьму в Москве. 14 июня 1924 года архиепископ был освобожден. Арест
  • с 1924 г. по ноябрь 1925 г. В 1924 году назначен архиепископом Владимирским и Суздальским. Владимир / Владимирская губерния Служение
  • с ноября 1925 г. по 21 мая 1926 г. 11, 20 и 30 ноября 1925 года были арестованы одиннадцать архиереев из числа ближайших сподвижников митрополита Петра и среди них архиепископ Николай, а также многие священники и миряне. Арест
  • с 21 мая 1926 г. по 1929 г. Архиепископ Николай Особым Совещанием при Коллегии ОГПУ 21 мая 1926 года был приговорен к трем годам ссылки в Сибирь. . Ссылка
  • с 1929 г. по 1932 г. После окончания ссылки ему было разрешено свободное проживание везде, кроме шести крупных городов, с прикреплением к определенному месту жительства на три года. Лишение прав
  • с 27 ноября по 10 декабря 1937 г. 27 ноября 1937 власти арестовали владыку и заключили в Бутырскую тюрьму. 7 декабря 1937 года Тройка НКВД приговорила владыку к расстрелу. Москва / Московская область Арест
  • 10 декабря 1937 г. Архиепископ Николай (Добронравов) был расстрелян 10 декабря 1937 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой. Москва / Московская область Расстрел
  • 27 ноября 1937 г. преставился Смерть

Молитвы

Священномученику Николаю,

архиепископу Владимирскому и Суздальскому

 

(память 27 ноября / 10 декабря, + 1937)

 

Тропарь, глас 3:

Церкве Русския столпе непоколебимый, / веры православныя  правило / и жития по вере образ был еси, / и веры ради пострадал еси даже до крове, / священномучениче Николае, / темже усердно моли Господа яко Начальника и Совершителя веры / Святую Русь в православии утвердити / до скончания века.

 

Кондак, глас 2:

Приидите, вернии, / восхвалим достолепно священномученика Николая, / православия поборника и благочестия степень, / люди земли Владимирския добре упасшаго / и град Москву кровьми своими освятившаго, / иже страданьми  к Небеси востече, / и тамо тепле молит Христа Бога / спастися душам нашим.

 

Молитва

О избранниче и угодниче Христов, священномучениче Николае, Церкве Русския столпе непоколебимый, града Москвы священное украшение, земли Владимирския похвало, сродников твоих предстателю и наставниче! Ты во время безбожных гонений от сокровищницы дущи твоея спасительное богатство  исповедания православныя веры изнесл еси, и людем русским пастырь добрый явился еси, душу свою за веру во Христа и овцы Его полагая, и лютыя волки далече отгоняя. Ныне убо призри на нас, недостойных чад твоих, умиленною душею и сокрушенным сердцем тя призывающих. Умоли Господа Бога, да простит согрешения наша и избавит адовых нерешимых уз и вечнаго мучения. Утверди нас в вере святой, научи нас всегда творити заповеди Божии и хранити предания церковная. Пастырем нашим буди образ, воином – вождь духовный, болящим – врач, печальным – утешитель, гонимым – заступник, юным – наставник, всем же благосердый отец и теплый молитвенник, яко да молитвами твоими соблюдается в православии Святая Русь  и непрестанно славится в ней  имя Пресвятыя Троицы, Отца и Сына и Святаго Духа во веки веков. Аминь.

Величание:

Величаем тя, священномучениче Николае, / и чтим честная страдания твоя, / яже за Христа во утверждение на Руси православия претерпел еси.

 

Фотографии

Иконография

Воспоминания

СВЯЩЕННОМУЧЕНИК НИКОЛАЙ (ДОБРОНРАВОВ), АРХИЕПИСКОП ВЛАДИМИРСКИЙ И СУЗДАЛЬСКИЙ.1

 

Священномученик Николай (в миру Николай Павлович Добронравов) родился 21 ноября 1861 года в селе Игнатовка Дмитровского уезда Московской губернии в семье священника. В 1881 году Николай Павлович окончил Московскую Духовную семинарию, а в 1885 году — Московскую Духовную академию и стал преподавать богословие и Священное Писание в Вифанской Духовной семинарии. Женился. Был рукоположен в сан священника, служил в храме Александровского военного училища и преподавал Закон Божий в 7-й московской мужской гимназии, в гимназии Поливановой и в гимназии Арсеньевой. После революции 1917 года и закрытия Александровского военного училища отец Николай был переведен в храм Всех Святых на Кулишках. Он был одним из активнейших участников Поместного Собора 1917/18 годов.

Летом 1918 года власти приняли решение арестовать священника. 19 августа сотрудники ЧК во главе с комиссаром Реденсом пришли ко храму Всех Святых, чтобы произвести обыск. Церковь была закрыта, и чекисты, придя к настоятелю храма протоиерею Николаю, потребовали, чтобы он выдал им ключи. Отец Николай ответил, что при обыске храма необходимо присутствие председателя приходского совета. После такого ответа священник был арестован и отвезен в тюрьму ЧК на Лубянке. На допросе следователь спросил, у кого находятся ключи от храма, и отец Николай ответил, что у церковного старосты.

Во время обыска чекисты обнаружили дневники священника с краткими заметками, касающимися, в частности, восстания большевиков 3—5 июля 1917 года в Петрограде, а также сопротивления юнкеров большевикам в ноябре 1917 года. Под датой 2(15) ноября 1917 года в дневнике отец Николай записал: «Страшный день сдачи большевикам». Допрошенный относительно всех этих событий протоиерей Николай ответил, что в июле 1917 года он действительно выезжал в Петроград по вызову Святейшего Синода для принятия участия в предсоборных совещаниях. В подавлении восстания большевиков никакого участия не принимал, находясь в это время на совещании. В то время, когда на улице началась стрельба, председательствующий собранием архиепископ Сергий (Страгородский), обратившись к присутствующим, предложил не прерывать собрания и продолжать работу. «Во время октябрьской революции я находился в своей квартире в Александровском военном училище, где занимал должность законоучителя и настоятеля церкви. Там же находились юнкера, так как училище было штабом юнкеров. Училище находилось под обстрелом. 1 ноября тяжелым снарядом были разбиты стена и окно в моей квартире. В эту же ночь у меня ночевало несколько семейств офицеров. 2 ноября училище было сдано большевикам. 3 ноября происходила сдача оружия. В выступлении юнкеров я никакого участия не принимал. Как настоятель собора я принимал участие в похоронах юнкеров и офицеров, погибших в гражданскую войну. Проповеди в церкви произносил не особенно часто, содержания чисто религиозного, не касаясь политической жизни. Против новой власти никогда не агитировал, ни к какой партии не принадлежал».

По окончании следствия Реденс написал свое заключение: «Из допроса гражданина Добронравова я вынес впечатление, что он принимал участие в политической жизни... хотя у меня нет материалов, дабы установить его роль в событиях июля 1917 года, а также в октябрьской революции; из всего же видно, что это вредный для революции "тип", который, будучи на свободе, наверняка спокойно сидеть не будет. Поэтому предлагаю отправить его в концентрационный лагерь».

3 декабря 1918 года президиум Коллегии отдела ЧК принял решение о заключении отца Николая в концлагерь. Однако руководители ЧК отправили дело на доследование, и в конце концов 16 апреля 1919 года было принято решение, что, поскольку явных улик против священника нет, его следует освободить.

В начале 1921 года протоиерей Николай был назначен настоятелем Крутицкого Успенского собора. К этому времени он овдовел и в 1921 году был пострижен в монашество и хиротонисан во епископа Звенигородского, викария Московской епархии. В 1922 году в связи с появлением обновленцев были арестованы многие архиереи из числа тех, кто не согласился поддержать раскольников. Среди других был арестован и епископ Николай. Власти приговорили его к одному году ссылки в Зырянский край.

По возвращении в Москву он был возведен в сан архиепископа. Владыка стал одним из ближайших сподвижников Патриарха Тихона, оказывая ему помощь в защите Церкви от натиска обновленцев. 16 апреля 1924 года безбожники арестовали архиепископа и заключили в Бутырскую тюрьму в Москве. Его привлекли в качестве обвиняемого по некоему делу об избиении члена рабоче-крестьянской инспекции, а также обвинили в том, что он, имея большой авторитет, проводил среди духовенства контрреволюционную агитацию. Вызванный на допрос, архиепископ сказал, что под его руководством находится Звенигородское викариатство, а также храмы Замоскворецкого района в Москве, где в его подчинении состоят три благочиния, в которых находится сорок четыре храма. «Связь с благочинными я поддерживаю путем приемов, не носящих регулярного характера. Специальных собраний или совещаний с благочинными мною никогда не устраивалось. Не имели место и антисоветские выступления или выпады с моей стороны, так как в сношениях с благочинными я придерживался узко церковной области. Что касается моих проповедей, то они носили чисто моралистический характер».

14 июня 1924 года архиепископ был освобожден. В этом же году он был назначен архиепископом Владимирским и Суздальским. Хорошо знавший владыку священник вспоминал, что это было время, когда шла трудная борьба с обновленчеством, когда становилось модным крикливое и вычурное пение в церкви; твердо держась православной традиции, архиепископ Николай «настойчиво и властно боролся против человеческих врываний в святая святых и нередко выходил победителем в борьбе за Церковь».

После кончины Патриарха Тихона владыка стал одним из ближайших помощников Местоблюстителя патриаршего престола митрополита Петра. Впоследствии, когда под давлением ОГПУ возник григорианский раскол и архиепископ Григорий добивался того, чтобы Местоблюститель передал церковное управление церковной коллегии, Местоблюститель первым в списке архиереев, которым он выражал абсолютное доверие, поставил имя архиепископа Николая, зная его как исповедника, человека твердых убеждений и опытного труженика на ниве церковной. 11 ноября 1925 года комиссия по проведению декрета об отделении Церкви от государства приняла решение ускорить процессы раскола в Церкви, для чего было необходимо арестовать архиереев, которые противились проводимой государством антицерковной политике. 11, 20 и 30 ноября 1925 года были арестованы одиннадцать архиереев из числа ближайших сподвижников митрополита Петра и среди них архиепископ Николай, а также многие священники и миряне.

В тюрьме архиепископа Николая спрашивали о том, знал ли он о письме историка Сергея Павловича Мансурова к Местоблюстителю, в котором обосновывалась необязательность с канонической точки зрения следования тому курсу, который изложен в так называемом «завещании» Патриарха Тихона. Следователь пытался добиться от архиепископа, чтобы тот оговорил не причастных к этому делу людей. Но разумные и спокойные ответы святителя убедили следователя отказаться от этой попытки. Священник Сергей Сидоров, арестованный по этому же делу, вспоминал впоследствии: «На первом моем допросе в ноябре 1925 года следователь потребовал от меня выдачи автора письма к митрополиту Петру. Я отказался его назвать, и Тучков потребовал очной ставки моей с архиепископом Николаем. Помню серую мглу сумерек... хриплый крик Тучкова и нечленораздельный возглас... следователя, который все время целился поверх моей головы в окно маленьким браунингом. Архиепископ Николай вошел, взглянул... на меня и остановил внимательный взгляд свой на следователе. На владыке была сероватая ряса и зимняя скуфья. Утомленные глаза были холодно-строги. Встав со стула, следователь разразился такими воплями, что звякнули стекла дверей и окон. Высокопреосвященный Николай властно прервал его: "Выпейте валерьянки и успокойтесь. Я не понимаю звериного рычания и буду отвечать вам тогда, когда вы будете говорить по-человечески. И спрячьте вашу игрушку". Чудо совершилось. Следователь спрятал револьвер и вежливо стал спрашивать владыку, который давал ему, как и Тучкову, какие-то дельные показания. Во время этого допроса владыке удалось совершенно обелить Сергея Павловича Мансурова...

Когда рассеялись ужасы сидения в тюрьме, то мне удалось узнать подробности пребывания владыки Николая на Лубянке. Я с ужасом узнал об издевательствах над ним, о его сидении в подвале тюрьмы и о постоянных ночных допросах. И с тем большей благодарностью я склоняюсь перед величием его духа, благодаря которому владыке удалось спасти многих и сохранить многие церковные тайны. В московской тюрьме особенно ярко выявился его строгий и правдивый лик, смелый лик человека, забывающего о себе и готового к смерти за веру.

Много благодарен я ему лично за свою судьбу. К 8 января 1926 года у меня было двадцать три допроса, всю ночь под 9 января я был почти под непрерывным допросом. Утомленный и нравственно и физически, я готов был сдаться на требование следователей, готов был наклеветать на себя и друзей. Пробило четыре часа утра, когда меня вызвали к следователю. Его допрос вертелся на одном месте, он обычно требовал выдать людей, не причастных к письму митрополиту Петру. Привели архиепископа Николая. "Я требую, — сказал владыка, — чтобы вы оставили в покое Сидорова. Я его знаю как нервнобольного человека, а вам, — обратился он ко мне, — я запрещаю говорить что бы то ни было следователю властью епископа". Меня увели в коридор, я слышал неистовую ругань следователя.

Вряд ли эти мои строки будут прочтены многими, но если... близкие прочтут их, пусть они склонятся перед дивным ликом архиепископа Николая, некогда в застенках ГПУ избавившего меня от самого большого несчастья — от выдачи друзей врагам веры и Церкви».

Священник Сергей Сидоров и Сергей Павлович Мансуров были тогда освобождены, но архиепископ Николай Особым Совещанием при Коллегии ОГПУ 21 мая 1926 года был приговорен к трем годам ссылки в Сибирь. После окончания ссылки ему было разрешено свободное проживание везде, кроме шести крупных городов, с прикреплением к определенному месту жительства на три года.

Когда срок юридического поражения в правах закончился, архиепископ Николай поселился в Москве. Во время гонений 1937 года власти ставили своей целью уничтожение большинства священно-церковнослужителей и для этого опрашивали всех тех, кто мог бы стать свидетелем обвинения. 10 ноября 1937 года сотрудники НКВД допросили одного из московских священников, который показал, что знал архиепископа Николая с 1924 года, служа с ним в разных храмах Москвы. Архиепископ Николай — один из самых авторитетнейших архиереев Русской Православной Церкви. Будучи долгое время священником Александровского военного училища, он имел большое влияние на юнкеров и до сего времени тесно связан с бывшими военными кругами. Что касается антисоветской деятельности архиепископа, то он неоднократно заявлял, что «Русская Православная Церковь и весь русский народ переживают тяжелое положение исключительно по своей простоте и недальновидности, доверились различным проходимцам, и вот результат, у власти стоит "апокалиптический зверь", который расправляется с русским народом и духовенством». Также Добронравов среди окружающих говорил о необходимости защиты Церкви и духовенства, заявляя, что «каждый верующий должен противодействовать мероприятиям советской власти, не допускать закрывать церкви, собирать подписи, подавать жалобы, а самое главное, что духовенство должно разъяснять верующим смысл происходящих событий... что советская власть есть явление временное...»

27 ноября власти арестовали владыку и заключили в Бутырскую тюрьму. На допросе следователь спросил архиепископа:

— Какое участие вы принимали в работе Поместного Собора Русской Православной Церкви?

— Я был членом Поместного Собора Православной Церкви, в работах которого принимал деятельное участие, входя в так называемую профессорскую группу.

— Когда и где вы встречали Сахарова, Стадницкого и Дамаскина?

— Епископ Афанасий Сахаров являлся моим помощником по управлению Владимирской епархией, судился по обвинению в контрреволюционной деятельности. После его возвращения из ссылки он заезжал ко мне в Москву навестить меня и получить от меня указания на свою дальнейшую пастырскую деятельность. С епископом Дамаскиным Цедриком я познакомился в ссылке, после его возвращения из ссылки он заезжал ко мне в Москву навестить меня. Митрополит Арсений Стадницкий — мой единомышленник, он посещал меня в Москве, где мы с ним обсуждали создавшееся тяжелое положение по управлению Православной Церковью.

— Вы обвиняетесь как участник контрреволюционной организации церковников.

— Нет, это я отрицаю.

— Следствие располагает данными, что вы являетесь участником контрреволюционной монархической организации церковников, и требует от вас правдивых показаний.

— Я это отрицаю, я признаю лишь то, что встречался с епископом Дамаскиным Цедриком, митрополитом Арсением Стадницким и епископом Афанасием Сахаровым, которые в прошлом были судимы по обвинению в контрреволюционной деятельности.

На этом допрос был закончен. 7 декабря 1937 года Тройка НКВД приговорила владыку к расстрелу. Архиепископ Николай (Добронравов) был расстрелян 10 декабря 1937 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

 

1Журнал «Златоуст». М., 1993. № 2. С. 298–302.

Иеромонах Дамаскин (Орловский). Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия. Кн. 2. Тверь, 1996. С. 490.

ЦА ФСБ РФ. Арх. № Р–25756, № Н–3677. Т. 2,4.

ГАРФ. Ф. 10035, д. 19624.

Доп.материалы

Ноября 27 (10 декабря)

СВЯЩЕННОМУЧЕНИК НИКОЛАЙ (ДОБРОНРАВОВ), АРХИЕПИСКОП ВЛАДИМИРСКИЙ И СУЗДАЛЬСКИЙ.1

 

Священномученик Николай (в миру Николай Павлович Добронравов) родился 21 ноября 1861 года в селе Игнатовка Дмитровского уезда Московской губернии в семье священника.

В 1881 году Николай Павлович окончил Московскую Духовную семинарию, а в 1885 году — Московскую Духовную академию и стал преподавать богословие и Священное Писание в Вифанской Духовной семинарии.

Женился.

Был рукоположен в сан священника, служил в храме Александровского военного училища и преподавал Закон Божий в 7-й московской мужской гимназии, в гимназии Поливановой и в гимназии Арсеньевой.

После революции 1917 года и закрытия Александровского военного училища отец Николай был переведен в храм Всех Святых на Кулишках. Он был одним из активнейших участников Поместного Собора 1917/18 годов.

Летом 1918 года власти приняли решение арестовать священника. 19 августа сотрудники ЧК во главе с комиссаром Реденсом пришли ко храму Всех Святых, чтобы произвести обыск. Церковь была закрыта, и чекисты, придя к настоятелю храма протоиерею Николаю, потребовали, чтобы он выдал им ключи. Отец Николай ответил, что при обыске храма необходимо присутствие председателя приходского совета. После такого ответа священник был арестован и отвезен в тюрьму ЧК на Лубянке. На допросе следователь спросил, у кого находятся ключи от храма, и отец Николай ответил, что у церковного старосты.

Во время обыска чекисты обнаружили дневники священника с краткими заметками, касающимися, в частности, восстания большевиков 3—5 июля 1917 года в Петрограде, а также сопротивления юнкеров большевикам в ноябре 1917 года. Под датой 2(15) ноября 1917 года в дневнике отец Николай записал: «Страшный день сдачи большевикам». Допрошенный относительно всех этих событий протоиерей Николай ответил, что в июле 1917 года он действительно выезжал в Петроград по вызову Святейшего Синода для принятия участия в предсоборных совещаниях. В подавлении восстания большевиков никакого участия не принимал, находясь в это время на совещании. В то время, когда на улице началась стрельба, председательствующий собранием архиепископ Сергий (Страгородский), обратившись к присутствующим, предложил не прерывать собрания и продолжать работу. «Во время октябрьской революции я находился в своей квартире в Александровском военном училище, где занимал должность законоучителя и настоятеля церкви. Там же находились юнкера, так как училище было штабом юнкеров. Училище находилось под обстрелом. 1 ноября тяжелым снарядом были разбиты стена и окно в моей квартире. В эту же ночь у меня ночевало несколько семейств офицеров. 2 ноября училище было сдано большевикам. 3 ноября происходила сдача оружия. В выступлении юнкеров я никакого участия не принимал. Как настоятель собора я принимал участие в похоронах юнкеров и офицеров, погибших в гражданскую войну. Проповеди в церкви произносил не особенно часто, содержания чисто религиозного, не касаясь политической жизни. Против новой власти никогда не агитировал, ни к какой партии не принадлежал».

По окончании следствия Реденс написал свое заключение: «Из допроса гражданина Добронравова я вынес впечатление, что он принимал участие в политической жизни... хотя у меня нет материалов, дабы установить его роль в событиях июля 1917 года, а также в октябрьской революции; из всего же видно, что это вредный для революции "тип", который, будучи на свободе, наверняка спокойно сидеть не будет. Поэтому предлагаю отправить его в концентрационный лагерь».

3 декабря 1918 года президиум Коллегии отдела ЧК принял решение о заключении отца Николая в концлагерь. Однако руководители ЧК отправили дело на доследование, и в конце концов 16 апреля 1919 года было принято решение, что, поскольку явных улик против священника нет, его следует освободить.

В начале 1921 года протоиерей Николай был назначен настоятелем Крутицкого Успенского собора. К этому времени он овдовел.

В 1921 году был пострижен в монашество и хиротонисан во епископа Звенигородского, викария Московской епархии. В 1922 году в связи с появлением обновленцев были арестованы многие архиереи из числа тех, кто не согласился поддержать раскольников. Среди других был арестован и епископ Николай.

Власти приговорили его к одному году ссылки в Зырянский край.

По возвращении в Москву он был возведен в сан архиепископа. Владыка стал одним из ближайших сподвижников Патриарха Тихона, оказывая ему помощь в защите Церкви от натиска обновленцев. 16 апреля 1924 года безбожники арестовали архиепископа и заключили в Бутырскую тюрьму в Москве. Его привлекли в качестве обвиняемого по некоему делу об избиении члена рабоче-крестьянской инспекции, а также обвинили в том, что он, имея большой авторитет, проводил среди духовенства контрреволюционную агитацию. Вызванный на допрос, архиепископ сказал, что под его руководством находится Звенигородское викариатство, а также храмы Замоскворецкого района в Москве, где в его подчинении состоят три благочиния, в которых находится сорок четыре храма. «Связь с благочинными я поддерживаю путем приемов, не носящих регулярного характера. Специальных собраний или совещаний с благочинными мною никогда не устраивалось. Не имели место и антисоветские выступления или выпады с моей стороны, так как в сношениях с благочинными я придерживался узко церковной области. Что касается моих проповедей, то они носили чисто моралистический характер».

14 июня 1924 года архиепископ был освобожден. В этом же году он был назначен архиепископом Владимирским и Суздальским. Хорошо знавший владыку священник вспоминал, что это было время, когда шла трудная борьба с обновленчеством, когда становилось модным крикливое и вычурное пение в церкви; твердо держась православной традиции, архиепископ Николай «настойчиво и властно боролся против человеческих врываний в святая святых и нередко выходил победителем в борьбе за Церковь».

После кончины Патриарха Тихона владыка стал одним из ближайших помощников Местоблюстителя патриаршего престола митрополита Петра. Впоследствии, когда под давлением ОГПУ возник григорианский раскол и архиепископ Григорий добивался того, чтобы Местоблюститель передал церковное управление церковной коллегии, Местоблюститель первым в списке архиереев, которым он выражал абсолютное доверие, поставил имя архиепископа Николая, зная его как исповедника, человека твердых убеждений и опытного труженика на ниве церковной. 11 ноября 1925 года комиссия по проведению декрета об отделении Церкви от государства приняла решение ускорить процессы раскола в Церкви, для чего было необходимо арестовать архиереев, которые противились проводимой государством антицерковной политике. 11, 20 и 30 ноября 1925 года были арестованы одиннадцать архиереев из числа ближайших сподвижников митрополита Петра и среди них архиепископ Николай, а также многие священники и миряне.

В тюрьме архиепископа Николая спрашивали о том, знал ли он о письме историка Сергея Павловича Мансурова к Местоблюстителю, в котором обосновывалась необязательность с канонической точки зрения следования тому курсу, который изложен в так называемом «завещании» Патриарха Тихона. Следователь пытался добиться от архиепископа, чтобы тот оговорил не причастных к этому делу людей. Но разумные и спокойные ответы святителя убедили следователя отказаться от этой попытки. Священник Сергей Сидоров, арестованный по этому же делу, вспоминал впоследствии: «На первом моем допросе в ноябре 1925 года следователь потребовал от меня выдачи автора письма к митрополиту Петру. Я отказался его назвать, и Тучков потребовал очной ставки моей с архиепископом Николаем. Помню серую мглу сумерек... хриплый крик Тучкова и нечленораздельный возглас... следователя, который все время целился поверх моей головы в окно маленьким браунингом. Архиепископ Николай вошел, взглянул... на меня и остановил внимательный взгляд свой на следователе. На владыке была сероватая ряса и зимняя скуфья. Утомленные глаза были холодно-строги. Встав со стула, следователь разразился такими воплями, что звякнули стекла дверей и окон. Высокопреосвященный Николай властно прервал его: "Выпейте валерьянки и успокойтесь. Я не понимаю звериного рычания и буду отвечать вам тогда, когда вы будете говорить по-человечески. И спрячьте вашу игрушку". Чудо совершилось. Следователь спрятал револьвер и вежливо стал спрашивать владыку, который давал ему, как и Тучкову, какие-то дельные показания. Во время этого допроса владыке удалось совершенно обелить Сергея Павловича Мансурова...

Когда рассеялись ужасы сидения в тюрьме, то мне удалось узнать подробности пребывания владыки Николая на Лубянке. Я с ужасом узнал об издевательствах над ним, о его сидении в подвале тюрьмы и о постоянных ночных допросах. И с тем большей благодарностью я склоняюсь перед величием его духа, благодаря которому владыке удалось спасти многих и сохранить многие церковные тайны. В московской тюрьме особенно ярко выявился его строгий и правдивый лик, смелый лик человека, забывающего о себе и готового к смерти за веру.

Много благодарен я ему лично за свою судьбу. К 8 января 1926 года у меня было двадцать три допроса, всю ночь под 9 января я был почти под непрерывным допросом. Утомленный и нравственно и физически, я готов был сдаться на требование следователей, готов был наклеветать на себя и друзей. Пробило четыре часа утра, когда меня вызвали к следователю. Его допрос вертелся на одном месте, он обычно требовал выдать людей, не причастных к письму митрополиту Петру. Привели архиепископа Николая. "Я требую, — сказал владыка, — чтобы вы оставили в покое Сидорова. Я его знаю как нервнобольного человека, а вам, — обратился он ко мне, — я запрещаю говорить что бы то ни было следователю властью епископа". Меня увели в коридор, я слышал неистовую ругань следователя.

Вряд ли эти мои строки будут прочтены многими, но если... близкие прочтут их, пусть они склонятся перед дивным ликом архиепископа Николая, некогда в застенках ГПУ избавившего меня от самого большого несчастья — от выдачи друзей врагам веры и Церкви».

Священник Сергей Сидоров и Сергей Павлович Мансуров были тогда освобождены, но архиепископ Николай Особым Совещанием при Коллегии ОГПУ 21 мая 1926 года был приговорен к трем годам ссылки в Сибирь.

После окончания ссылки ему было разрешено свободное проживание везде, кроме шести крупных городов, с прикреплением к определенному месту жительства на три года.

Когда срок юридического поражения в правах закончился, архиепископ Николай поселился в Москве. Во время гонений 1937 года власти ставили своей целью уничтожение большинства священно-церковнослужителей и для этого опрашивали всех тех, кто мог бы стать свидетелем обвинения. 10 ноября 1937 года сотрудники НКВД допросили одного из московских священников, который показал, что знал архиепископа Николая с 1924 года, служа с ним в разных храмах Москвы. Архиепископ Николай — один из самых авторитетнейших архиереев Русской Православной Церкви. Будучи долгое время священником Александровского военного училища, он имел большое влияние на юнкеров и до сего времени тесно связан с бывшими военными кругами. Что касается антисоветской деятельности архиепископа, то он неоднократно заявлял, что «Русская Православная Церковь и весь русский народ переживают тяжелое положение исключительно по своей простоте и недальновидности, доверились различным проходимцам, и вот результат, у власти стоит "апокалиптический зверь", который расправляется с русским народом и духовенством». Также Добронравов среди окружающих говорил о необходимости защиты Церкви и духовенства, заявляя, что «каждый верующий должен противодействовать мероприятиям советской власти, не допускать закрывать церкви, собирать подписи, подавать жалобы, а самое главное, что духовенство должно разъяснять верующим смысл происходящих событий... что советская власть есть явление временное...»

27 ноября власти арестовали владыку и заключили в Бутырскую тюрьму. На допросе следователь спросил архиепископа:

— Какое участие вы принимали в работе Поместного Собора Русской Православной Церкви?

— Я был членом Поместного Собора Православной Церкви, в работах которого принимал деятельное участие, входя в так называемую профессорскую группу.

— Когда и где вы встречали Сахарова, Стадницкого и Дамаскина?

— Епископ Афанасий Сахаров являлся моим помощником по управлению Владимирской епархией, судился по обвинению в контрреволюционной деятельности. После его возвращения из ссылки он заезжал ко мне в Москву навестить меня и получить от меня указания на свою дальнейшую пастырскую деятельность. С епископом Дамаскиным Цедриком я познакомился в ссылке, после его возвращения из ссылки он заезжал ко мне в Москву навестить меня. Митрополит Арсений Стадницкий — мой единомышленник, он посещал меня в Москве, где мы с ним обсуждали создавшееся тяжелое положение по управлению Православной Церковью.

— Вы обвиняетесь как участник контрреволюционной организации церковников.

— Нет, это я отрицаю.

— Следствие располагает данными, что вы являетесь участником контрреволюционной монархической организации церковников, и требует от вас правдивых показаний.

— Я это отрицаю, я признаю лишь то, что встречался с епископом Дамаскиным Цедриком, митрополитом Арсением Стадницким и епископом Афанасием Сахаровым, которые в прошлом были судимы по обвинению в контрреволюционной деятельности.

На этом допрос был закончен. 7 декабря 1937 года Тройка НКВД приговорила владыку к расстрелу. Архиепископ Николай (Добронравов) был расстрелян 10 декабря 1937 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

 

1Журнал «Златоуст». М., 1993. № 2. С. 298–302.

Иеромонах Дамаскин (Орловский). Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия. Кн. 2. Тверь, 1996. С. 490.

ЦА ФСБ РФ. Арх. № Р–25756, № Н–3677. Т. 2,4.

ГАРФ. Ф. 10035, д. 19624.

Священномученик Николай, архиепископ Владимирский и Суздальский (в миру Добронравов Николай Павлович)

Родился в 1861 году в семье священника в Московской губернии.

В 1885 году он окончил Московскую Духовную Академию и был назначен на место преподавателя Вифанской Духовной Семинарии.

В 1889 году — священник Пермского кафедрального собора.

В 1890 году — законоучитель Александровского военного училища.

В 1892 году — законоучитель 7-й Московской мужской гимназии, протоиерей, магистр богословия.

С 1917 по 1918-й годы — член Предсоборного Совета, член Собора Российской Православной Церкви (в сане протоиерея).

После смерти жены отец Николай принял монашество, а 31 июля 1921 года был хиротонисан в епископа Звенигородского.

В 1924 году он — архиепископ Владимирский и Суздальский.

Владыка был близок к митрополиту Петру (Полянскому). Являясь управляющим Московской епархией в бурные годы живоцерковнической ереси, Владыка всегда удерживал высшую церковную власть от каких-либо компромиссов с еретиками. Он настаивал на отмене нового календарного стиля, вынужденно введённого на краткое время Святейшим Патриархом Тихоном, он сыграл важную роль в отказе Святейшего принять в Патриарший Синод Красницкого.

В конце 1925 года Владыка был арестован и помещён в тюрьму Г. П. У. на Лубянке.

Последовали ночные допросы, на которых чекисты добивались выдачи автора письма к митрополиту Петру (Полянскому) о неподлинности «Предсмертного завещания» Святейшего Патриарха Тихона (об отношении к существующей власти). Владыка вёл себя очень достойно, никого не назвал, напротив обелил тех, кому грозил неминуемый арест. Священник Сергий Сидоров, проходивший по тому же делу, уже почти сломленный непрерывными допросами, готов был сдаться и наклеветать на себя и друзей. На последней очной ставке к нему привели Владыку Николая и тот, видя его состояние, близкое к падению, неожиданно для следователей проговорил, обращаясь к отцу Сергию: «...вам я запрещаю говорить что бы то ни было следователю властью епископа». Так этот батюшка был спасён Владыкой от греха предательства.

В 1926 году Владыка находился в ссылке, затем на покое в Москве.

Владыка является автором многих трудов и статей по богословским и церковным вопросам. Считая, что подвиг святительства заключается в бережении заветов Святой Церкви от мирских течений и соблазнов внесения в жизнь Церкви человеческих страстей, Владыка следующим образом раскрыл догматическое искажение Символа Веры Митрополитом Сергием после подписания им Декларации 1927 года: «... Против апостольства Церкви он погрешил введением в Церковь мирских начал и земных принципов, против святости — похулением подвига исповедничества, против соборности — единоличным управлением Церковью».

Владыка принял мученическую кончину, будучи расстрелян 27 ноября (10 декабря н. ст.) 1937 года на полигоне в посёлке Бутово Московской области.

Причислен к лику святых Новомучеников и Исповедников Российских на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 года для общецерковного почитания.